Тридцать первое

Автор я.

История на первый раунд конкурса «Повелители ужасов».Лунный свет рекою лился из открытого окна моей комнаты. Веяло осенней прохладой. Я лежал в кромешной тьме, укрытый теплым пледом, и сверлил взглядом белоснежный потолок. На стене мерно тикали часы, в соседней комнате тихо сопела моя любимая дочурка, а я, покоясь на пуховом ложе, все никак не мог дождаться свою гостью.

Она задерживалась, и меня это начинало уже раздражать. Женщины…

Я встал с постели. Кровать тихонько скрипнула, с горечью отпуская мое тело с перины, и сразу же замолкла, будто бы прислушиваясь в сонное движение ночной улицы вместе со мною. Тихий шум автомагистрали, легкое дуновение ветра, доносившего до меня запах пожухлой октябрьской листвы, легкий бриз чьей-то непринужденно-веселой беседы, отрывками стучавшиеся до моего слуха, врывались в мою комнату вместе с луной и танцевали тут свое невидимое танго, все дальше и дальше унося меня в недра памяти.

Ну, где же ты ходишь?

Я с детским нетерпением, полным искренней наивности, смотрел в распахнутое настежь окно и ждал. Ждал так, как, наверное, никого не ждут. Я взирал на ночные липовые аллеи, которые в красоте темноты казались мне еще более необычными, чем тогда, когда мы вдвоем сидели под их увесистыми кронами и беседовали на отвлеченные темы, ты в тот день в первый раз улыбнулась мне, помнишь? Это было наше первое свидание, на которое ты точно так же опаздывала. Эх, как же мне не хватает твоей волшебной улыбки, как же я соскучился по ней. Милая моя, не томи, не выматывай меня еще сильнее, где же ты?
С момента нашей первой встречи мимо вереницею пронеслась канитель долгих лет, но я все равно храню ее в памяти. Я помню каждую минуту, секунду, мгновение, проведенное с тобой. Да, пожалуй, те дни, которые ты мне подарила, они, полные истинного счастья, были просто божественны в своей красоте. Почти каждый день я вспоминаю моменты нашей минутной радости: как я веселил тебя, говорил всякие глупости, как укрывал от дождя, как обещал всегда быть рядом, а ты клялась мне в вечной любви до гроба и неописуемо чудесной заботе.

И кто ж знал, что так получится? Ни ты, ни я – мы оба не догадывались о том, что может произойти нечто такое, что посмеет помешать нашему счастью. Даже тогда, когда мы гуляли с тобой вдоль цветущих яблонь, вокруг нас в воздухе витал запах любви, а ты восхищалась красотой этого чудесного майского дня. Тогда, когда я падал перед тобой на одно колено с золотым колечком в вытянутой руке, и ты произнесла короткое «да». Даже тогда мы с тобой не подозревали том, что нас ждет, а просто наслаждались друг другом, опьяненные хмелем нашей любви.

Кажется, в соседней комнате скрипнула кровать. Я с ужасом сжался всем своим существом: не хотелось бы, чтобы дочка заподозрила меня в бессоннице. Примерно с минуту я сквозь пение раскрытого окна пытался прислушаться к звукам, доносившимся из комнатки спящей девочки, и где-то в глубине своей души надеялся, что это наконец-то явилась ты. Но, к сожалению, это просто доченька перевернулась во сне на другой бок. Слава Богу, а то я не знаю, как бы объяснил этому взрослому ребенку с серьезным взглядом и совсем уж осмысленно-умными речами, почему я не сплю. В этом она на тебя и похожа: ты порою тоже негодовала на меня за что-либо, и смотрела так же осуждающе, как на меня иногда смотрят ее два недоверчивых детских глаза. Карие… совсем как у тебя.

Знаешь, а наша малютка все больше и больше с каждым днем становится похожей на маму: у нее твои волосы, голос, носик, взгляд, у нее твои же нежные ручки, она такая же ласковая, как и ты. Несмотря на свои неполные пять лет, она уже временами проявляет свою невинно-нежную заботу обо мне. Как жаль, что ты не видишь то, как она растет, словно губка впитывая черты твоей внешности и характера. Мне, как отцу, одновременно печально и радостно смотреть на нее. Единственный родной для меня человечек, единственное то, что ты подарила мне в память о себе, хоть и стоило тебе это жизни.

По коже едким холодком пробежал мороз, время уже близилось к рассвету, наверное, ты не придешь. Со щемящей тоской в сердце я стал закрывать окно, думая о том, что, скорее всего, больше тебя никогда не увижу. Едва я прикрыл окошко, оставив маленькую щель для свежего воздуха, как позади себя я почувствовал легкое, ненавязчивое движение и до боли знакомый шелест шелкового свадебного платья, того самого, в котором ты вышла за меня замуж, того самого, в котором позднее мы тебя проводили в твой последний путь. Я повернулся. Ты уже почти вплотную подошла ко мне и мертвенно-холодные руки твои уже обвивали мою шею. В нос ударил едва уловимый запах разлагающейся плоти, такой еле заметный, сладостно знакомый для меня запах прежнего, хоть и недолгого счастья, конец которого неудержимо близился. И я знаю, что за грехи свои мы с тобой будем блудными духами носиться над землей, предаваясь забвению, но это будет потом, а сейчас я снова целую твои малинового привкуса губы и ласкаю желанное мертвое тело.