Палата # 69

Автор: Динара
[hide]http://www.newauthor.ru/mystic/69[/hide]Сижу и плачу. Слёзы просто текут. Не знаю, какие мысли крутятся в моей голове, но не могу остановить их, не могу. Слёзы просто текут. Достаю пачку из дыры в матрасе. Нащупываю спички. Поджигаю. Волшебный запах дыма наполняет лёгкие. Фильтр сигареты становится мокрым, так как слёзы стекаются к губам. Соль. Солёный. Кусаю губы до крови, вкус крови тоже солёный. Как и слёзы, которые сошлись уже у подбородка и падают на руки. Холодные руки. Хочется кричать, но нет сил. Нет сил кричать: настолько больно. Боль. Больше ничего. Пустота заполняется болью. «Кричи», — говорю себе. – «Кричи, чтобы стало легче». Пытаюсь закричать, но слышу сквозь далёкий, равномерный писк аппаратуры только хриплое дыхание. Моё хриплое дыхание. Может, это и к лучшему? Никто не услышит, как мне больно; только слёзы выдают меня. Натягиваю одеяло — теперь всё равно. Стряхиваю пепел.
Что со мной творится? Чёрт его знает, но хочется, чтобы все было, как раньше, как прежде, но знаю: более ничего не будет, как прежде. Раньше хотелось улыбаться. Хотелось дышать. Хотелось жить. Хотелось видеть смысл, а сейчас нет больше никаких желаний. Пустота. В чем смысл жизни? В чем он заключается? Великие умы искали ответ на этот вопрос, но умерли, так и не дав его. Они все умерли. И вы все умрёте. Уйдёте по-английски, даже не попрощавшись. Столько вопросов осталось без ответа, и сколько ещё останется после меня, после моей смерти? Руки дрожат. Писать становится труднее. Мысли. Мысли капают одна за другой, как те разбавленные нейролептики в моей капельнице. Капля в море. Интересно, сколько слёз нужно пролить, чтобы заполнить океан?.. Не знаю… Вот ещё один вопрос без ответа. Но сколько бы ты не лил слёз, сколько бы не искал ответов, ты всё равно когда-нибудь вновь повторишь вопрос, заданный тысячелетиями назад: в чем смысл жизни? Тушу сигарету о холодный кафель. Струйки дыма наперегонки поплыли вверх. Они опять придут и будут ворчать:
— Откуда ты берешь сигареты? Может, хватит курить? Почему ты куришь в помещении?
Как бы мне хотелось ответить им:
— Курю, потому что это успокаивает меня. Успокаивает быстрее и эффективней ваших препаратов. Я бы и курила у окна, но ведь вы «привязали» меня капельницами.
Конечно, я бы не сказала им про Люси. Ведь это она дает мне сигареты, протягивая их через окно. Она поселилась здесь спустя несколько недель после моего прибытия. Номер её палаты – шестьдесят восьмой, а мой – шестьдесят девятый.
Слишком тяжело дышать. В этот раз он назначил на два кубика больше. Глаза закрываются. Всплывают мозаики прошлого, до того, как я сюда попала.
Ответьте мне, прошу. Ответь мне, умоляю. Прошу, забери меня. Ты молчишь. Молчишь. Конечно, все лучше, чем пустые звуки, которые называются словами. Слова. Слова, которые говорят люди. Люди. Люди, которым все равно. Лишь для того, чтобы отвязаться от тебя говорят: «Я тебя понимаю». Нет, вы ни черта не понимаете. Я даже не хочу слышать вас, и находится с вами рядом. Дышать тем же воздухом, что и вы. Я задыхаюсь от яда, который вы источаете. Яда, похожего на гнилое дыхание смерти. Вы противны мне. Вы омерзительны. Я ненавижу вас. Сильнее вас я ненавижу только себя. Ненавижу за понимание того, что я не отличаюсь от вас. Провожу пальцами по шрамам на руках. Я знаю, о чём вы думаете. Я знаю, какие вы внутри. Знаю. Знаю, потому что тоже думаю об этом. Знаю, потому что я такая же, как и вы, а может быть ещё хуже. Дня не проходит без того, чтобы я ни пожирала себя изнутри.

— Милая, проснись… Не оставляй нас…
— Дорогая, пошли, тебе нужно отдохнуть, я присмотрю за ней сегодня.

Эти голоса… Я помню их. Это ведь голос мамы и папы. Да, этот нежный аромат. Это запах её духов. Но ведь они умерли. Они погибли тогда, все трое. Я ведь поэтому оказалась здесь.
– Как самочувствие? — спросил весёлый голос, вырвавший меня то ли из сна, то ли из гипноза. Это он. Он опять пришел. Весь в ослепительно белом.
— Больно…
— Где болит?
Прижимаю руки к груди.
— И что болит?
— Не знаю, наверно, душа, — еле слышно говорю я.
— Если это душа, то почему она болит?
— Не знаю. Просто болит.
— Тогда опиши, что у тебя на душе. Может, я смогу разобраться, почему она болит, может, я смогу помочь.
Киваю головой. Нервно нащупываю сигареты под рукой. Закуриваю. Дым вновь наполнил лёгкие. Третья подряд затяжка дается с трудом. Откашливаюсь и тихо начинаю:
— Если бы моя душа была городом… Пустым, безжизненным городом. Городом с высокими небоскребами из надежды. Городом с дорогами, сплетающими мою жизнь с вашими. Городом с дождями из грусти, которые топят его день за днем. Как рушатся небоскрёбы, этаж за этажом, с каждым разом становясь все меньше… Моя душа… Мой город… Мой мир… Как одиноко в этом мире, особенно, когда идёт дождь. Когда дорог не видно, так как они глубоко под водой. Я больше не впущу в свой мир никого… Вы захотите отстроить небоскрёбы, которые раньше уходили в самое небо желаний. Вы захотите высушить воду, чтобы вновь стало видно дороги. Вы захотите остановить дождь, а я не хочу, чтобы вы сделали это. Не хочу. Когда-нибудь вы, как и все, оставите меня. И снова мой мир придет в запустение… Снова там будет одиноко… Снова там будут идти дожди, затопляя дороги. Снова будут рушиться небоскрёбы — этаж за этажом — и снова мне будет так же паршиво, как и сейчас. Сегодня утром шёл мелкий дождь, я видела его из окна, вновь «прикованная» капельницами. Знаете, а ведь в моей душе всегда идут ливни. Как же там одиноко… Одна в мире, где всё рушится… Одна в мире, где всегда идут дожди… Как же больно… Нет таких слов, чтобы описать всю полноту, всю раздирающую до крови существо, боли. Никто ещё не придумал таких слов, чтобы в полной мере описать боль. Да и зачем? Пусть это останется внутри нас, внутри меня. Вчера, глядя в хмурое небо, я просила, умоляла забрать меня. Молчание. Хочется верить, что он не слышал, но, кажется, что просто не хочет слышать. Хотя знаю, что это не так. Знаю, что слышал, но молчал. Может, я не у того просила? — затягиваюсь. – Наверно, ты любишь людей? А я их ненавижу. Мгновение спустя вспоминаю, что тоже человек, и начинаю ненавидеть ещё сильнее. Порой складывается такое впечатление, что ты создал нас, оставил тут, на земле, и ушёл, лишь изредка наблюдая, не вымерли ли мы ещё. Это похоже на какой-то садистский эксперимент, а может мне кажется. Не знаю. Опять я ничего не знаю. Смешно. И опять боль, как и слёзы, нахлынули новой волной, опять здесь идут ливни. Опять рушатся небоскрёбы. Опять здесь всё заполняется водой…
Боль вернула меня в реальность — это фильтр сигареты тлел между пальцев. Стул, на котором сидел он, был пуст. За дверью послышались голоса.
— Как она?
— Могу сказать лишь одно: состояние с каждым днём становится всё хуже и хуже. Не могу вырвать её оттуда. Я попросил рассказать, что её беспокоит, она закурила, и сначала мне показалось, что она заговорит, скажет хоть что-нибудь, но она молчала.
— Она курила при вас? Хм… Откуда она берёт сигареты? Кроме вас и моих подчинённых к ней никто не заходит. В соседних палатах никого нет. Для меня это до сих пор остаётся загадкой. Каждый раз, когда мы убираемся там, мы всё время находим пустые пачки от сигарет и окурки на полу.
— Она прячет сигареты в матрасе.
— Мне забрать их?
— Нет, думаю, не стоит. Если хочет, пусть курит. Похоже, они ей нужны. Они словно заполняют её.
Шаги и голоса потихоньку удалились. А я так и не поняла, что произошло. Я ведь слышала свой голос. Я слышала свои слова. Неужели я и вправду сошла с ума? Я думала, что говорю ему.
Вырвала иглы, которые давно впиваются в мои вены, словно пиявки. А как же Люси? Неужели её перевели? Ведь последний раз она давала мне пачку сигарет несколько дней назад. Я нахожусь в шестьдесят девятой палате, а Люси – в шестьдесят восьмой. Может меня перевели в другую палату, пока я спала? Я огляделась: стены и кровать были теми же, что и всегда. Такие тусклые. Такие серые. Нужно проверить, на мести ли Люси. Уцепившись за капельницу, я попыталась встать. Упала, потянув её за собой. Повсюду разлетелось стекло. Я чувствовала, как осколки впиваются в меня, но не чувствовала боли. Медленно ползя, оставляя за собой тянущийся след крови, наконец, я добралась до окна. Взобравшись на подоконник, открыла окно. Свежий, холодный воздух ворвался в лёгкие.
— Привет! — задорно прозвенел голос.
— Привет, Люси, — отозвалась я с облегчением.
— Как дела? — улыбнулась она.
— Теперь хорошо. Я думала, меня перевели. Ну, или тебя…
— Я тут, глупая. И с чего ты это взяла?
— Просто он опять приходил и…
— Что и?
— И потом я услышала, что у меня нет соседей, и я подумала… В общем, неважно…
— Ты подумала, что меня здесь нет, да? Ты слышала свой голос, но ты молчала? Ты думаешь, что ты сумасшедшая?
— Люси… Как?.. Откуда… откуда ты знаешь?
— Ш-ш-ш, мы тут засиделись, не правда ли? Пошли, нам пора уходить. Я заберу тебя, — Люси сделала шаг вниз и зависла в воздухе.
— Как ты это сделала?
— Я научу тебя, только сделай шаг…
Я нервно начала ощупывать подоконник, Люси приблизилась ко мне: в её губах была сигарета. Она зажгла её и отдала мне.
— Вот, кури, — весело засмеявшись, сказала она, паря в воздухе.
Волшебный дым вновь окутал меня — сигареты были моим спасением. В первый раз я закурила со своей сестрой. Мы были маленькими, тайком стащили сигарету из пиджака отца. Мы баловались. Нам было так весело. Как же её звали? Как же звали мою сестру? Как звали моих родителей? Всё слишком запутанно…
— Знаешь, ты ведь просила забрать тебя. Я услышала и пришла. Хотя ты не меня просила. Ты просила его, но думала обо мне. Это приятно: осознавать, что прося одного, ты думаешь о другом. Вы все так делаете. Это, наверно, единственная черта, которая мне нравится в вас, людях. Ты находишься здесь уже очень давно. Я ведь наблюдала за тобой. Мы задержались здесь, нам пора, — Люси мило улыбнулась.
Я не понимала, о чём она говорит, да и не хотела. Единственное, что меня волновало сейчас, так это сигарета. Её успокаивающий аромат заполнял пустоту во мне. Более ничего не важно. Важно лишь докурить её. Последнюю сигарету. Потушив её о подоконник, я словно оставила прощание от себя. Прощание в виде затушенного окурка и следа на прожжённом дереве окна. Люси протянула руку. Я протянула свою. Сделала шаг вперёд. Я долго падала. Но мне казалось, что я парю… Наконец, вдребезги разбившись о мокрый асфальт, я почувствовала так давно желанное успокоение. Где-то недалеко я услышала монотонный, непрерывный, беспокойный писк.

***

— Подготовьте шестьдесят девятую палату. Сегодня туда въедет девушка. Думаю, она пробудет у нас недолго. Её состояние вполне стабильно.
— Хорошо, мы все подготовим.

Кинув сумки на пол, я плюхнулась на кровать. Постельное бельё было таким чистым и хрустящим, но я отчетливо чувствовала запах сигарет, пропитавший матрас и подушку. Да уж, а здесь так серо и тускло. Я открыла окна. Тёплый весенний ветерок ворвался в душную сигаретную комнатку. Водя пальцами по подоконнику, я нащупала небольшую ямочку. Приглядевшись, я поняла, что эта прожжённая ямочка — след от сигареты. Интересно, кто оставил тут эту метку? Я курила один раз, со своей сестрой. В детстве. Люси стащила сигарету у папы из пиджака. Мы спрятались в нашем домике на дереве и курили, прерывисто кашляя. Но теперь их не стало, они все умерли: Люси, мама, папа. Почему выжила только я? Нервно потерев горизонтальные шрамы на руках, я отогнала мысли прочь. Распаковав вещи, достала свой дневник. Нужно сделать несколько записей.
— Привет, я поставлю тебе капельницу. Тебе нужно отдохнуть, — тихо прошептала девушка в белоснежном одеянии.
— Хорошо, только уберу кое-что, — улыбнулась я. Спрятав дневник под подушку, я закатала рукав. Игла проткнула кожу и неотвратимо нашла вену. Я погрузилась в глубокое царство сна.

***

— Успокойтесь!!! Мы сделали всё, что могли. Но я не думаю, что она когда-нибудь выйдет из комы. Если подобное случится ещё раз, она вряд ли выживет. Смерть головного мозга может наступить в любой момент, — задумавшись, он добавил. — И ещё одно: может, не стоит больше мучить её и пора отключить аппарат жизнеобеспечения? Подумайте над этим…
Таков был приговор врача, наблюдавшего за их дочерью. Плачущая мать уткнулась в плечо своего мужа. Он прижал её к себе сильнее, чувствуя почти выветрившийся запах духов.
— Что нам делать? Мы не можем потерять и её… — всхлипывая, шептала его жена.
— Мы ничего не можем сделать… Единственное, что нам остаётся — это верить. Она сильная, она должна бороться за жизнь. Бороться ради жизни, — закончил её муж.
Они попали в автокатастрофу. В том ужасном происшествии они потеряли старшую дочь. Спустя несколько месяцев младшая дочь перерезала себе вены, и с тех пор она лежит здесь, в этой больнице, в отделении реанимации и интенсивной терапии для коматозных больных. В палате №69.

Автор: Динара
[hide]http://www.newauthor.ru/mystic/69[/hide]